На спектакле
26.10.2014
Островский, поступит так же, как поступил, изберет ту же дорогу. То есть он не отступает перед тьмой, перед своей трагедией.
Искусство развития действия, которым здесь режиссер владеет едва ли не в совершенстве, сказывается в том, что эта сцена отнюдь не воспринимается как априорный, заранее данный ответ, ответ не фиксируется сознанием, а, скорее, где-то откладывается в эмоции и всплывает лишь в конце, когда потрясенным и взволнованным чувствам зрителя необходимы логика, вывод и итог. Но зато исходная точность дает режиссеру полную свободу в бурном и сложном развертывании событий, позволяет ему не останавливаться перед накалом трагедийного темперамента и не бояться поразить зрителя крайней степенью трудности, напряжения и страдания его героев. Но что значит «поразить»? Сделать это с натуралистической наивностью? Или вывести зрителя из обычных, обыденных ощущений в сферу высоких, захватывающих своим полетом эстетических переживаний, в которых есть очищающая сила катарсиса и чувство счастья от сознания предельной духовной высоты переживания и сострадания? Да, именно последнее есть сфера чувств зрителя на спектакле «Драматической песни», и именно поэтому театр предлагает ему, зрителю, так много, позволяет взять такую громаду эмоциональных, идейных и художественных рубежей.
Уже вначале, когда действие зарождается, выходит вместе с актерами, режиссером, его помощниками, художником и осветителями (здесь все важны) из дальних кулис, когда мы угадываем первое дыхание спектакля, я вспоминаю, что еще Всеволод Вишневский сформулировал знаменитый приказ искусства к зрительному залу: «Отложите свои вечерние дела!» Это театр обращается к глубинам душевного запаса человека, к его умению возвышаться над тягой привычки, к дару человека выходить из круга собственных частных интересов, чтобы пережить в один вечер чужую жизнь, достойную быть пережитой, дорогую всем, кто приходит в театр.
| 
